«То, что Упанишады проповедуют не одну, а разные системы, должно вытекать из факта, что они представляют собой компиляции, подобные «Ригведа-Санхите».

«Если что-либо и становится очевидным,— пишет Тибо, — при беглом ознакомлении с Упанишадами— и это впечатление только окрепнет при более внимательном изучении —так это то, что они не представляют собой единого целого… Изложенные в различных Упанишадах доктрины не только приписываются различным учителям, но даже отдельные разделы одной и той же Упанишады принадлежат разным авторитетам». Следовательно, вопреки всему тому, что написано о философии Упанишад, нельзя забывать, что

«их внутренняя структура показывает, что они являются разнородными по материалу и составными по композиции», что в них «различные направления в области интеллектуальной деятельности почти полностью перемешаны и в их учении с трудом можно обнаружить последовательность».

Поэтому, вместо того чтобы сводить Упанишады к одной-единственной философии, Баруа правильно стремится восстановить различные философские взгляды, имеющие место в Араньяках и Упанишадах. Он рассматривает их как взгляды отдельных философов, имена которых упомянуты в текстах. Таким образом, можно выделить учения Махидасы Айтареи, Гаргья-яны, Пратарданы, Уддалаки, Балаки, Аджаташатру и Яджнявалкьи, не говоря о менее значительных учениях Суравиры-Сакальи, Мандукеи-Каунтхаравьи, Райквы, Бадхвы, Шандильи, Сатьякамы Джабалы и Джайвали. По мнению Баруа, Махидаса Айтарея был «отцом индийской философии», а благодаря Яджнявалкье, упоминаемом в «Брихадараньяка Упанишаде», «мысль послеведического периода» не только не «пришла в упадок», но в основном предвосхитила будущее направление развития индийской философии.

Выделение Баруа в Упанишадах различных учений приобретает особенное значение, так как ортодоксальные философы утверждают, что Упанишады характеризуются только одной философией. Его утверждение о том, что во времена Яджнявалкьи «вся Северная Индия гремела от философских битв», может быть, страдает некоторым преувеличением, однако в нем также заключена истина, которую часто игнорируют или просто не замечают. Ценность этих высказываний значительно  подрывается странным  стремлением  ученого отыскать эквиваленты греческой философии в философских  учениях  Упанишад:  Махидаса  выступает  у него как индийский Аристотель, Гаргьяяна — как Платон, Уддалака—как Анаксагор и Пифагор. Далее, по мнению Баруа, философия Варуны не только имела сходство с философией Диогена из Аполлонии, но и пыталась также «приспособить к принципам элеатов неэлеатские мысли», а ум Яджнявалкьи «представляет собой практический ум Сократа, переходящий к абстрактному мышлению Платона, или, вполне может быть, что у него ум Платона, склонный стать сократовским», и так далее. Сделанные наугад сравнения, навроде приведенных выше, говорят сами за себя и уводят нас от трезвого понимания греческой и индийской философии. Это, конечно, не означает, что параллельное развитие философских взглядов не имело места в древней Греции и Индии. Как мы увидим ниже, идеалистические взгляды, приписываемые Яджнявалкье в «Брихадараньяка Упанишаде», имели сходство с идеалистическими взглядами Парменида и Платона и, во всяком случае, должны были играть ту же самую роль в истории идеологического развития нашей страны. Возможное влияние индийской мысли на развитие греческой философии, так же как и возможное, влияние греков на индийскую мысль, подвергалось многократно серьезному обсуждению, но оно не имеет ничего общего с поисками греческих параллелей для каждой важной фазы развития индийской философии.

Страницы: 1 2 3